Как Uber $UBER вышла на прибыль вопреки клейму «убыточного бизнеса, раздутого венчурными деньгами» часть 1 Uber Technologies Трэвиса Каланика и Гаррета Кэмпа начала работать в 2009 году — во времена низких процентных ставок, которые обеспечивали бизнесу приток венчурных инвестиций. Чтобы показать, как удобно заказывать такси всего одним нажатием кнопки, и раскрутить сервис, компания тратилась на привлечение водителей и клиентов: первым обещали по $500 за первые десять выполненных поездок, а вторым — $20 за приведённого друга. Регуляторов Uber не боялась: она пыталась обходить региональные законы о такси, подозревалась в нарушении антимонопольных правил и предоставляла ведомствам фальшивую версию приложения, чтобы затруднить проверки. Вместе с Lyft $LYFT она заявляла, что агрегаторы такси помогут городам сократить число поездок на личных автомобилях и при этом смогут сосуществовать с общественным транспортом, помогая гражданам быстрее добираться до нужных автобусных остановок и электричек. Однако со временем система общественного транспорта в США, наоборот, стала терять пассажиров. Uber знала, что может нажить врагов, но была готова рисковать ради роста — и не зря. Уже к 2016 году компания оценивалась в $69 млрд и хвасталась 45 млн ежемесячно активных пользователей. Для сравнения: у запущенной в 2012-м Lyft аналогичный показатель к тому же моменту равнялся 6,6 млн человек. Чтобы не ограничиваться услугами такси, Uber занялась развитием поездок на беспилотных автомобилях, а также купила велошеринговый стартап Jump. Инициативность компании заслуживала похвалы, но деньги на фоне этого не увеличивались, а убывали, так что к 2018 году суммарные денежные потери Uber составили $7,87 млрд. Проблем с завоеванием рынка у компании не было. Как рассказывал её первый гендиректор Райан Грэйвс, бизнес «рос как сорняк» — в том числе благодаря «накалу», который усиливался на фоне стычек с регуляторами. Однако пристальное внимание со стороны правительственных ведомств, а также новости о токсичной корпоративной культуре, своеобразном стиле управления тогдашнего гендиректора Каланика, сомнительной маркетинговой и ценовой политике и краже интеллектуальной собственности начали смущать членов совета директоров и инвесторов. В 2017 году, на фоне скандалов и по просьбе ключевых «вкладчиков», Каланик ушёл в отставку. Его место занял бывший руководитель турсервиса Expedia Дара Хосровшахи, а финансовым директором позже назначили Нельсона Чая, пришедшего в Uber из банковской сферы. Перестановки должны были помочь компании реструктуризировать бизнес и перейти к более грамотному управлению деньгами, чтобы в будущем выйти на биржу в устойчивом финансовом состоянии. В 2018 году компания продолжала нести убытки и оценила себя перед IPO в $83,8 млрд — на $36 млрд меньше, чем планировалось изначально. В результате первичного размещения в 2019 году она привлекла $8,1 млрд, но инвесторы скептически отнеслись к обещаниям о том, что расти будут и Uber, и рынок, поэтому в первый же день торгов стоимость акций компании просела с $45 до $42. На тот момент IPO Uber стало одним из десяти самых крупных за всю историю фондового рынка США, однако сам дебют из-за просадки бумаг сочли одним из худших за последние десять лет. На фоне этой «неудачи» капитализация крупнейшего акционера компании — Softbank — упала на $9 млрд. Поистине переломным моментом для компании стала пандемия Covid-19: жизнеспособность перевозок оказалась под угрозой из-за повсеместных «локдаунов», поэтому Uber пришлось пересмотреть свои инвестиционные приоритеты. Она избавилась от велошерингового стартапа и подразделения «летающих такси», продала бизнес по развитию беспилотных автомобилей, до этого приостановив их тестирование из-за насмерть сбитого человека. А ещё ушла с нескольких региональных рынков и сократила 20% штата. Часть 2: https://www.tinkoff.ru/invest/social/profile/CameramanV/a01cb710-4ed9-46bc-8f2b-55082f647035 #такси #агрегаторы